История мамы, которая взяла ребёнка из приюта

Я долго собиралась написать свою историю, но каждый раз думала, а будет ли она кому-то интересна. Но, когда прочла несколько «душещипательных» историй мамочек, которые через несколько месяцев отдавали малышей обратно в приют (потому что они не так ели, спали, ходили, сидели, говорили), разозлилась и решила, что мой случай, по сравнению с их, гроша ломаного не стоит.

Итак, моя история чем-то похожа на сюжеты знаменитых американских триллеров, где пары берут из приюта детей, которые оказываются настоящими монстрами. К слову, я раньше думала, что такого, априори, произойти не может, ибо верила, что ребёнок не может унаследовать доминирующие черты характера биологических родителей. Я настойчиво полагала, что темперамент ребёнка формируется в зависимости от окружения, атмосферы в семье и методов воспитания. Как я ошибалась.

Первые месяцы жизни с Вовой

Начну издалека. Я вышла замуж в 19 лет. Сама воспитанница детского дома. Вопреки бытующему мнению, скажу, что мне действительно там нравилось. Отношение со стороны воспитателей, учителей и персонала было хорошим. Люди, что называется, от Бога. Но, не суть.

Через год после свадьбы у меня родилась дочка Кристина. А ещё через 2 года я снова захотела ребёнка. Пытались мы где-то год. После очередного медицинского обследования, на котором нам в сотый раз сказали, что мой муж больше не сможет стать отцом, смирились и решили взять ребёночка из приюта. Кристюше было уже 3 лет. Она очень обрадовалась, что у неё скоро будет братик.

Вдаваться в подробности относительно бумажной волокиты и выбора не буду. В общем, в нашей семье появился годовалый мальчик Вова. Это был пухленький, миленький и щекастенький малыш, который всегда улыбался, когда кто-то подходил к его кроватке и корчил рожицы.

Первое моё удивление произошло, когда я пыталась взять его на руки и укачать. Он принялся громко плакать. Закончилась истерика, когда я положила его в кроватку. Он тут же засунул 2 пальчика в рот, вторую ручку положил на плечико и начал сам раскачиваться из стороны в сторону. Я сама воспитывалась в интернате, но такого никогда не видела.

Ну, да ладно. Мы с этим смирились. Постепенно Вова стал отходить от привычки самоукачивания и засыпал сразу, как только мы укладывали его в кроватку. Честно сказать, мне это было по душе, так как маленькую Кристюшу мы часами качали на руках, а потом в коляске.

Второе, что меня удивило, это то, что Вовчик не хотел ласки. Он постоянно вырывался из рук, вытягивая ручки и ножки. Меня это сильно расстраивало, ведь я так хотела прижать его к себе, почувствовать запах, услышать сопение, чмокание. Но этого так и не случилось. Вова позволял гладить себя только в кроватке и то не всегда. Пришлось с этим жить.

Мальчик рос здоровым и крепким, радовал хорошим аппетитом. Мы никогда его ни в чём не ограничивали, любили так же, как и Кристину, покупали игрушки, самые лучшие средства по уходу, всю необходимую мебель.

Начало кошмара

Проблемы начались, когда Вовчику исполнилось 4 годика, и мы отвели его в детский сад. В первый день он побил девочку, причём, со всей жестокостью. По рассказам нянечки и воспитательницы, когда они вошли в комнату, мой сын бил лежащую на полу Машу ногами.

После этого последовали звонки от родителей девочки с угрозами. Мы не переставали извиняться, купили Маше мольберт, несколько интересных энциклопедий и игрушек. К счастью, с девочкой всё оказалось хорошо.

Позже мы выяснили, что конфликт произошёл из-за игрушки, которую мой сын настойчиво не хотел отдавать. С Вовой каждый день проводился разговор. Мы спокойно объясняли мальчику, что так поступать нельзя.

Несколько недель всё было нормально, пока, по приходу в детский сад, мы не узнали, что Вова изрисовал фломастерами мальчику всё тело и лицо. Дальше было засовывание песка в рот девочке, толкание, подножки. А одного мальчика он ударил по голове машинкой во время игры в песочнице.

Моё терпение лопнуло, когда, по приходу в детский сад, воспитательница сказала мне, что он во время занятий снял штаны и стал трогать себя при всех. При этом, видя, что дети смеются, начал танцевать, прыгать и кричать.

Первое, что я сделала, – отвела Вову к психологу. Он сказал, что мальчику не хватает внимания со стороны родителей. Я решила оставить работу (трудилась я на дому – писала статьи для местной газеты) и заняться ребёнком вплотную. Мы много гуляли, проводили время вместе. Когда Вовчику исполнилось 5, я отвела его в подготовительную школу. Параллельно мы ходили на шахматы и плавание.

Всё было хорошо, я подумала, что жизнь наладилась. Но нет. Мы с мужем стали замечать, что Кристина ведёт себя странно. На наши вопросы она не отвечала, постоянно избегала разговора.

Чтобы наладить общение, я отвела её в любимое кафе. Мы были там вдвоём. Я спросила у Кристины, как её дела. Девочка тут же расплакалась. Я подсела к ней и прошептала: «Не бойся, я с тобой, расскажи, что случилось». Такого ответа я никак не ожидала. Оказывается, Вова запугал её. Он каждый день твердил, что лучше бы она не рождалась. Сын также не забывал при каждом удобном случае говорить, что родители Кристину не любят и хотят отдать её в детский дом.

Моей злости не было предела. Я пришла домой и начала кричать на Вову. Я в тот момент ждала, что мальчик хотя бы расплачется. В ответ он скорчил злую физиономию и кинул в сторону Кристины: «Я тебя убью».

Мы с мужем решили наказать Вову – запретили смотреть мультики, лишили любимых игрушек. Казалось, что сын раскаялся в своих поступках. И снова затишье – перед бурей.

Школьный период

Наступило время школы. Мы с мужем были очень рады – в первый раз в первый класс. Очень трогательно, когда мы увидели нашего сына среди школьников – такого взрослого, такого красивого.

На этом радость закончилась. Каждый день мы получали звонки от учителя и родителей. Все жаловались на поведение Вовы. Однажды все мамочки собрались у ворот, чтобы провести со мной беседу. Они поставили условие – либо мальчик меняется, либо они пишут жалобу в прокуратуру.

Всю дорогу я проплакала и ни слова не проронила. Вова, видя мои слёзы, даже не спросил, почему мама расстроилась. Мы с мужем решили отвести его к психиатру. Врач прописал нам лёгкие успокоительные. Препараты принимали каждый день, но они не помогали. Вова постоянно срывал уроки и поднимал руку на одноклассников.

Мы решили перевести его в другую школу, где был кадетский класс. Там Вова познакомился с двумя мальчиками. Они всё время проводили вместе, ходили друг к другу в гости. Мы с мужем подумали, что всё, наконец, наладилось.

Вскоре мне позвонила мама одного из друзей Вовы и сказала, что мой сын заставлял его выкурить сигарету (и это во втором классе). За отказ мальчики побили его палкой. Наверное, несложно догадаться, что главное участие в этом принимал мой сын.

Мы слёзно просили родителей не писать заявление в полицию, обещали перевести Вову в другую школу и не подпускать к их ребёнку. Так и сделали.

Влияние Вовы на отношения в нашей семье

После случая с избиением мальчика у меня опустились руки, развилась депрессия. Далее последовало обращение к психотерапевту. И если бы не доктор, то не знаю, чтобы со мной случилось.

С мужем мы ругались каждый день. Однажды супруг в момент конфликта оделся и ушёл. Внутри меня боролись ненависть и любовь к Вове. С одной стороны, я понимала, что это мой сын, ему нужно помочь, а с другой осознавала, что он может совершить ещё более тяжкое преступление.

Что касается поведения моего ребёнка – оно не менялось. В нём по-прежнему не было сочувствия, жалости, сострадания. Он был жесток, практически никогда не улыбался. Вова предпочитал какие-то злые игры – с оружием и обязательно с ранениями и убийствами.

Я позвонила супругу, который проживал у сестры, попросила вернуться и всё обсудить, ведь вершится судьба нашей семьи. Он пришёл, и мы вместе начали плакать. Первое, что я спросила, это: «Что происходит, мы же никогда с тобой не ссорились?».

В этот момент в комнату вошёл Вова. Он увидел отца и даже не сказал «привет». Ему было всё равно, что папы 2 дня не было дома.

Вечером мы все собрались за ужином, когда внезапно раздался звонок. Звонила мама мальчика, с которым Вова часто играл во дворе. Она сообщила, что мой сын толкнул его, и он ударился головой о скамейку. На мой вопрос о том, почему она позвонила только сейчас, женщина ответила, что сын боялся говорить об этом. Сначала он объяснил, что ударился сам, а затем признался, что это был Вова. Он угрожал мальчику и говорил, что зарежет, если тот что-то скажет взрослым.

Я не выдержала. Подошла и ударила Вову по щеке. Сын начал истерить и кричать, что он нас ненавидит. Я сказала ему, что, если он не прекратит так себя вести, мы отдадим его обратно в детдом.

Словом, от Вовы мы никогда не скрывали, что он из приюта. Я всегда говорила, что есть детки, которые рождаются из животика и те, кто появляется из сердца. Так вот, именно он и был рождён из сердца. Но мальчик этому не придавал значения.

И снова безразличие. Как же это страшно и больно, когда ребёнку всё равно, когда он не испытывает любовь к близким, а ощущает только гнев и ненависть.

Тяжёлое решение

Ночью, когда дети уснули, мы с мужем снова принялись за разговор. Длился он до 2 часов ночи. Наконец, мы пришли к выводу, что мальчика нужно вернуть в детский дом. Признаюсь, что я давно об этом думала, но надеялась, что всё наладится.

Вова будто слышал наш разговор, так как несколько месяцев ничего не происходило – никаких жалоб от родителей, никаких побоев, плохих слов, проявления агрессии к сестре. Мы уже стали привыкать к этому, пока в один прекрасный день не узнали о том, что из нашей квартиры пропали деньги. Замечена кража была тогда, когда мой муж решил положить в «домашний банк» несколько тысяч, а после – пересчитать всю сумму. Не хватало почти 30 тысяч.

Вова в это время вернулся с улицы. На вопрос о том, где деньги, он ответил: «У Кристиночки своей спросите. Я здесь не при чём».

Дочь смотрела на нас квадратными глазами. Мы поняли, что совершили ошибку, обвиняя Кристину в воровстве.

Я зашла в комнату Вовы и ударила его по щеке. Мальчик взвизгнул, но даже слезинки не пустил. На вопрос: «Зачем взял?», он ответил: «Надо было мне и взял, ещё заработаешь». В порыве злости я сказала, что завтра он уедет в интернат. Вова не поверил, так как оставался безразличным. А, может, ему было всё равно.

Утром я отправилась в приют. Там мы вместе с директором подняли все архивы и выяснили, что отец Вовы сидел за тройное убийство. Также я узнала, что в его роду были шизофреники. Но дело было не в этом. Я твёрдо решила, что больше так не могу. И снова бумажная волокита.

Когда Вова уехал в приют, лицо его даже не вздрогнуло. Я на секундочку подумала, что он вернётся, заплачет, попросит меня и отца простить его и оставить дома. Но нет – никакой реакции. Ноль.

После ухода Вовы снова была депрессия, от меня будто оторвали частичку, но я понимала, что нужно жить дальше, тем более, что у меня растёт прекрасная, добрая дочь, которой нужна поддержка родителей.

Сейчас Вове 11 лет. Мы по-прежнему приезжаем к нему, привозим подарки, помогаем деньгами. Мальчик забирает их и не говорит ни слова. Зато он может позвонить в любую минуту и попросить что-либо, будто я какая-то бесплатная доставка. Но, несмотря на это, я стараюсь делать для него всё, что он попросит. Может, я таким образом искупляю перед ним свою вину?

Знаю, что многие осудят меня за такой поступок, но я тоже не железная. Ведь мальчик чуть не разрушил мою семью. Теперь я раз в полгода посещаю психотерапевта, Кристина до сих пор не желает слышать о Вове. Девочка вздрагивает при звоне телефона. Она боится брать трубку.

И почему такая несправедливость? Кто-то берёт деток из приюта ради забавы, возвращая их через несколько месяцев, кто-то – чтобы не было скучно, а кто-то – чтобы отвлечься от горя, смерти близкого человека. Я взяла ребёнка, чтобы любить его, как родного, открыла для него сердце, душу, доверила самое сокровенное, впустила в свою семью, но, к сожалению, так и не дождалась взаимности.