Последствия маминых криков: реальная история наблюдающего со стороны

Мы живём в коммунальной квартире (да, такие ещё существуют), где 2 комнаты принадлежат моей маме (всего там проживает 4 семьи). Переехали туда, так как денег, как и у большинства российских семей, на аренду отдельного жилья нет. Но, речь не об этом.

В соседней комнате, прямо через стену, жила девушка с мужем. Сказать, что они ругались – ничего не сказать. Целыми днями напролёт нецензурная брань, крики, стуки. Особенно отборный русский мат можно было услышать после того, как эта самая девушка приходила после работы в нетрезвом состоянии. Это, собственно, и раздражало её мужа (не буду вдаваться в подробности их личной жизни).

Вскоре стало известно, что она беременна. Мы все вздохнули с облегчением. Думали, беременность поможет ей остепениться, и заживём мы теперь спокойно. Первые 2 года после родов так и было. Пить соседка бросила, криков стало меньше, как и нецензурной брани. Мы уже невольно стали верить в то, что люди могут меняться.

Но нет. Через время стало только хуже. Причина – муж перестал ночевать дома. В момент его отсутствия девушка отрывалась на двухлетней дочке – Маргарите. Она кричала (и это мягко сказано!) на неё постоянно – в момент, когда та плакала, отказывалась кушать, садилась на горшок, купалась, игралась. Судя по её фразам, дочка делала всё не так и, вообще, родилась какой-то неправильной. Как только приходил муж – наступала тишина.

На замечания соседей она кидала фразу типа «это моя жизнь», «не лезьте не в своё дело», «не нравится – вызывайте полицию». Ей было всё равно на то, что говорят и думают окружающие. Крики становились громче и продолжительнее. В адрес ребёнка сыпались оскорбления. Она унижала её, втаптывала в грязь, винила в изменах папы.

Ребёнок рос в такой обстановке до 4 лет. Затем отец Маргоши ушёл из семьи и, чего следовало ожидать, забыл про дочь (там даже дошло до того, что он алименты отказывался платить). Тут то и началось всё самое ужасное. Крики не останавливались. Мы несколько раз вызывали участкового и описывали ситуацию. Он каждый раз проводил беседу, объяснял, что, если она не прекратит так обращаться с ребёнком, то малышку заберут. Но предъявить ей ничего не мог, так как факта побоев нет, а кричать или не кричать – это дело родителей. «У каждого свои методы воспитания» – говорил он.

Соседка, поняв, что ничего страшного ей не грозит, стала вести себя хуже некуда. К слову, мы жили спокойно только тогда, когда она была на работе, затем начинались бесконечные крики. Успокаивалась она в 22-00, так как боялась вызова полиции и гнева соседей.

Теперь о поведении и реакции самой девочки. Где-то до 5 лет она боялась маму. Маргоша даже иногда не хотела уходить с садика – закатывала истерику. Воспитатели, наблюдая за поведением Маргариты, приглашали психолога, даже с органов опеки приходили, смотрели, есть ли ссадины и синяки на теле. Но их не было, а, значит, и жестокого обращения с ребёнком, по мнению органов попечительства, тоже нет.

Ей всегда задавались одни и те же вопросы: «мама тебя бьёт, обижает?». Но самое интересное, что ребёнок всегда отвечал отрицательно. Не знаю, почему – толи мама так сильно запугала её, толи Маргоша боялась, что её куда-то увезут. К слову, мы – соседи – тоже ничего сделать не могли, ибо девочка всегда говорила, что любит маму, и что та не обижает её.

Ну да ладно. Где-то ближе к 5 годам она стала безразличной. Девочка не обращала внимания на крики мамы, замечания соседей. Она не слушала никого. Я, например, всегда ругаю Маргошу за то, что она берёт чужие вещи со стола. Но ребёнку всё равно. Она делает вид, что не слышит. Девочка постоянно врёт, молча совершает пакости, может сломать что-то специально и свалить на другого.

Но это ещё цветочки. Сейчас Маргарите 7 лет. Она пошла в школу. Точнее, как пошла. Посещает школу, когда захочет. То есть, утром мама будит её, а она говорит, что сегодня никуда не пойдёт. Естественно, крики, удары, уговоры. Ничего, никакой реакции. Она просто не реагирует, отвернувшись к стенке.

В нашей квартире живёт трое деток, в том числе, и мой сын. Все одногодки. Маргоша может просто подойти и ударить, либо закричать, будто её бьют (а на самом деле, нет). В общем, полная непредсказуемость действий.

Она всегда делает назло. Причём, создаётся ощущение, что это месть всем и вся. В ней нет детского настроения, какого-то баловства, фантазии, доброты, сочувствия, жалости. Маргарита не любит рисовать, играть с другими ребятами. Дети во дворе издеваются над ней, могут ударить, обозвать. Реакция следует разная – полное равнодушие нередко сменяется истерикой и наоборот.

Я сама, как и другие соседи, пыталась поговорить с мамой о том, что ребёнку требуется психологическая помощь, а, может, и медицинская. Но она занята своей жизнью, проблемы ребёнка её не волнуют. «Я так воспитываю, она у меня по струнке ходить будет» – говорит она.

С соседями договорились помогать девочке, как можем. Просим отпускать Маргариту гулять вместе с нами. Я даже иногда делаю с ней уроки (когда она этого хочет).

И ещё. Девочка практически никогда не улыбается. Она не любит веселиться, играть с игрушками, предпочитает быть в одиночестве. Она не отвечает на вопросы. Когда разговариваешь с Маргошей – она смотрит в стену. То есть, ребёнок научился полностью погружаться в себя и не слышать то, что происходит вокруг.

Не знаю, что будет с девочкой дальше. Ни органы опеки, ни полиция не реагируют на наши просьбы вразумить мать. Участковый говорит, что побоев нет, свидетелей того, что соседка бьёт ребёнка, тоже. А крики к делу не пришьёшь.

Органы опеки вообще перестали приезжать, обосновывая своё безразличие тем, что девочка не признаётся в плохом отношении со стороны мамы. А наши диктофонные записи не помогают. В общем, полное безразличие.

Хотелось бы закончить эту историю на положительной ноте, но не могу. Скоро я со своей семьёй перееду в новую квартиру в другой район. Мне безумно жаль девочку. Но, к сожалению, сделать ничего не могу.

ЧИТАЕМ ТАКЖЕ: